Мы все немного не в своем уме.
Из-за свинцовых туч наконец-то смущенно выглянуло любопытное солнце, проверяя силу своих весенних лучей.
Воздух прохладен самую чуть, но в нем уже чувствуется чуть терпкий запах неотвратимых перемен.
Лишь мое глупое трепещущее на ветру сердце вновь бьется в такт чужому дыханию.
Дым сигареты ментоловой спиралью рвется в открытое окно машины.
А я сижу рядом и улыбаюсь. Боюсь, что это все, на что я способен. Но большего от меня и не требуют...пока...
Я пойман в стальной капкан противоречивых эмоций.
При свете дня я еще могу завуалировать глухие стоны больного разума сосредоточенностью бытовых ритуалов.
Но что будет ночью, когда темное покрывало смутных надежд окутает беспомощное сознание беззастенчиво отдавшегося в бархатные объятия сна человека?
Мне это неведомо. Я просто буду плыть по течению, пока не утону в желанном омуте серых глаз.
Воздух прохладен самую чуть, но в нем уже чувствуется чуть терпкий запах неотвратимых перемен.
Лишь мое глупое трепещущее на ветру сердце вновь бьется в такт чужому дыханию.
Дым сигареты ментоловой спиралью рвется в открытое окно машины.
А я сижу рядом и улыбаюсь. Боюсь, что это все, на что я способен. Но большего от меня и не требуют...пока...
Я пойман в стальной капкан противоречивых эмоций.
При свете дня я еще могу завуалировать глухие стоны больного разума сосредоточенностью бытовых ритуалов.
Но что будет ночью, когда темное покрывало смутных надежд окутает беспомощное сознание беззастенчиво отдавшегося в бархатные объятия сна человека?
Мне это неведомо. Я просто буду плыть по течению, пока не утону в желанном омуте серых глаз.